Газета «Гудок» — Почему жёны возвращаются
Под занавес театрального сезона жизнь народного артиста Олега Басилашвили наполнена приятными событиями
Весной вышла в свет его книга «Неужели это я?! Господи…». В апреле Национальный фонд поддержки правообладателей наградил народного артиста дипломом «За вклад в сохранение и развитие российской культуры», в мае он стал почётным гражданином Санкт-Петербурга, а в июне с БДТ им. Г.А. Товстоногова гастролировал в Москве.
Узнав, что я из «Гудка», Олег Валерианович задаёт вопрос, сам же на него отвечает и поощряет находчивость смехом: «Знаете, какая подпись была у Михаила Булгакова в «Гудке»? Он взял псевдоним – Георгий Петрович Ушкин – ГэПэУшкин…» Так писатель высказывал отношение к сталинской эпохе, в которой творил.
– Олег Валерианович, ваша гостиница стоит напротив входа на станцию метро «Маяковская». Спускались вниз посмотреть красоту?
– Я метро сейчас редко пользуюсь, но какой там Дейнека со своим панно «Сутки советского неба»! Если не ошибаюсь, Юрий Олеша говорил, что эта станция очень понравилась бы Маяковскому. Потому что там арки напоминают шерстяную кофту-безрукавку Владимира Маяковского.
– Михаил Булгаков, Юрий Олеша в Москву приехали, а вы, наоборот, уехали. Недавно получили звание «Почётный гражданин Санкт-Петербурга». Москву не любите?
– Я здесь родился, провёл полжизни, очень её люблю, но жить тут никак нельзя – родные места изуродованы.
– За два дня, которые здесь пробудете, собираетесь встретиться с дочерью, внучкой?
– Нет, у меня же спектакли… Мне нужно включить организм в то состояние, в котором должен находиться мой герой. Я должен подготовиться к спектаклю. Встречаться пока некогда.
– А пригласить на спектакль не планируете?
– Мне очень мешает, когда в зале сидят родные и знакомые. Если прочесть Станиславского, то у него есть пример: во время игры артиста в зрительном зале загорается лампочка. Всё внимание актёра переключается на эту лампочку и её мерцание. Действие с партнёром прерывается. Вот знакомые – это те же лампочки.
– Ваши дочери – журналистки. Пытались повлиять на их профессиональный выбор?
– Нет. Я любил ходить в музеи, посещать исторические места, усадьбы Коломенское, Архангельское, Третьяковскую галерею. Брал с собой дочерей. Им это было интересно. В университете младшая написала курсовую работу о творчестве Набокова так хорошо, что американские литературоведы в своих научных трудах сейчас ссылаются на её курсовую работу. Правда, на этом литературные исследования прекратились, и теперь она работает журналистом на радиостанции «Эхо Москвы». А старшая дочь работает на телевидении редактором.
– Перед выступлением испытываете те же волнения, что в молодости?
– Волнуюсь больше. Ответственность возросла. Раньше, если вышел на сцену и плохо сыграл, самое страшное, что могло случиться, – Товстоногов не даст следующую роль. А сейчас выходишь и думаешь: «От тебя люди ждут».
– Вам знакомо вдохновение?
– Я не знаю, что такое вдохновение. Быть артистом – тяжёлое ремесло. Ты выходишь на сцену, чтобы переделать мир, с надеждой на то, что люди в зале после спектакля будут другими и станут лучше.
– В чём благодарность публики?
– Как-то сатирик и сценарист Аркадий Инин прочитал письмо, написанное зрителем: «Уважаемый товарищ Инин. Мы с женой разошлись 15 лет тому назад. Но вот она недавно посмотрела вашу картину и вернулась вновь ко мне. Будьте вы неладны!»
– Есть ли разница в работе перед камерой или на сцене?
– Конечно. В театре работаешь на полторы – две с половиной тысячи человек. Нужно, чтобы все услышали, увидели и понимали, что происходит. А на съёмочной площадке перед тобой стоит одна камера. Кино – это совсем другое искусство.
– Себя ассоциировали со своими героями?
– Конечно. Артист, когда работает, весь материал берёт из себя. Надо только отыскать в себе то, что свойственно персонажу, которого играешь. Надо в себе это найти. Но ближе всего я к герою из «Осеннего марафона». Он обобщающий образ нашей интеллигенции. Мы суетимся, бегаем, хлопочем, вместо того чтобы выйти и сказать «да» или «нет». Сейчас этому учатся, а в нашем советском прошлом многие были, как Бузыкины, которые текут по воле волн, прекрасно усвоив принцип «не высовываться».
– В этом году исполняется 30 лет «Вокзалу для двоих». Что вспоминаете?
– Работа очень тяжёлая была. Продолжалась больше двух лет. В Ленинграде снимали на Витебском вокзале, в Москве – на Рижском. Помните, Михалков с дынями приезжает? Эта сцена снималась на Рижском, а прощается мой герой с Верой (Людмилой Гурченко. – Авт.) на платформе Лосиноостровская.
– С Людмилой Гурченко трудно было работать?
– Поначалу стеснялся. На уровне подсознания понимал, что я не герой-любовник. Но Гурченко меня поддержала. Её талант и обаяние меня поразили. С благодарностью вспоминаю Наталью Гундареву в «Осеннем марафоне». Ведь актриса есть актриса. Она всегда держится дистанционно. А она была очень контактна. Хотя все актрисы, с которыми работал и работаю, – очень милые и добрые женщины, но в работе у меня всегда был незримый барьер, перейти который было довольно трудно.
– Недавно вы отказались от ежемесячного пособия «Национального фонда поддержки правообладателей». Всё дело в принципах?
– Ну подумаешь, отказался. Я сам себе зарабатываю. Есть другие актёры, которые нуждаются в помощи больше меня. Просто сейчас пришло время алчущих денег и славы. Талантливейшие артисты заняты в рекламе. Я прихожу на спектакль, а на сцену выходит майонез, выходит пиво. А некоторые, не стесняясь, выставляют своё богатство на всеобщее обозрение. Как это можно себе позволить? Я не буду называть фамилии целого ряда артистов, которые мне очень нравятся. Таланту многих из них я завидовал, понимая, что так сыграть не смогу. Я вижу, как они из сериала в сериал повторяются, и краски блекнут… Артист постепенно исчезает.
…Но Олега Валериановича это не касается. Перед началом спектакля у Театра сатиры спрашивали лишний билетик, а в зале аншлаг. Публика артистов долго не отпускала со сцены.
Источник: Gudok.ru