МенюЗакрыть
Главная/ Пресса/ Пресса о Фонде/ Никита Высоцкий: «Раньше режиссёр был – как Карабас-Барабас»

Никита Высоцкий: «Раньше режиссёр был – как Карабас-Барабас»

23 января, 2018

Поводом для приезда Никиты Владимировича Высоцкого в Прагу стало 100-летие Юрия Любимова. В рамках мероприятий, приуроченных к 100-летию режиссёра Юрия Любимова, проходивших в Праге в Российском центре науки и культуры при содействии организации Национального фонда поддержки правообладетей (НФПП) и агентства Essential Communication, в Чехию приехал актёр и режиссёр Никита Высоцкий. В преддверии 80-летия Владимира Высоцкого корреспондент ПТ Ирина Кудимова поговорила с Никитой Владимировичем о его отце, о фильме и театре.

Вы знали поколение актёров Театра на Таганке, собранное Любимовым. Удивительное созвездие собралось тогда… Что сегодня происходит с театром?

Пришли совершенно другие люди. Ирина Апексимова, с которой я тоже хорошо знаком, сама ничего не ставит, сравнительно мало играет. По-моему, сравнительно меньше, чем могла бы, но она руководит театром, администрирует. Она пригласила интересных молодых людей не по тому принципу, чтобы они были последователями. Они делают новый театр, уважительно относясь к труппе, созданной Любимовым. Идут спектакли, сделанные Любимовым, – «Горе от ума», «Добрый человек из Сезуана». На них ходят, хотя, конечно, не так, как раньше. Она строит новый театр, считая, что восстанавливать то, что было 50 лет назад, бессмысленно и невозможно.

Сегодня у актёра совсем иная жизнь?

Сегодня вообще всё по-другому. Раньше актёрская профессия была для самых удачных актёров. Она ведь не приносила высоких доходов, но позволяла самореализоваться творческой личности или наоборот. Но отношение именно такое было. Сейчас актёра мерят иначе – собирает или не собирает зал, сколько он может заработать. Вот я сейчас выпустил курс. Молодые ребята хотят успеха. Им не важен и не дорог сам процесс актёрской работы, им нужен успех, а его нет, и приходит разочарование. Уровень актёрства, уровень мастерства сегодня ниже, к сожалению. Халтуры много. Актёра, который играет не главную роль, заставить работать каждый спектакль ради театра, ради идеи режиссёрской просто нельзя. Но это время такое.

Значит, человек себя больше щадит?

Человек хочет для себя больше, но совсем другого – узнаваемости, денег, комфорта, чувства собственного превосходства. Я спрашивал у одного своего студента: «Зачем ты пошёл, если пропускаешь репетиции, если тебе неинтересно?» Он говорит: «Я вот потом снимусь в кино, приеду домой, вот пусть посмотрят». Но заниматься творчеством всегда есть возможность, всегда остаются люди, которые работают во имя творчества. Сегодня творческая реализованность для людей, для жизни не так важна, сегодня главное – успех. Лучше всего финансовый.

И как с этим работать?

Работа режиссёра тоже стала иной. Теперь режиссёр отгораживается, раньше режиссёр приезжал в театр делать спектакль, он стремился создать какой-то климат: мы вместе, мы – команда. Сегодня работа режиссёра чаще всего сводится к тому, что он обозначает задачу, говорит, что хочет от актёра, и ничего внутри коллектива не происходит. Это своего рода защитная реакция, потому что достаточно больно отдаваться и вкладываться в пустоту, если нет интереса.

Что больше всего повлияло на Вас при выборе профессии?

У меня всё было просто: и мама, и папа – актёры, и я с детских лет в театре. Если бы отец был жив, то я, может быть, продолжал бы заниматься спортом. А это тогда давало возможность поступить, например, без экзаменов в геолого-разведочный, играть за институт. Когда отец умер, я вдруг понял, что хочу быть актёром, и поступил. Правда, не с первого раза. Я достаточно хорошо начинал. Играл в «Современнике», потом была труппа очень успешная «Современник-2», на волне успеха я ушёл и, вдохновлённый этим успехом, сделал большой маленький театр. И поначалу было всё хорошо, пока не пришли времена, когда не было никакой возможности оплатить аренду. У нас было 5 аншлагов, но суммы за билеты, проданные заранее, не хватало из-за падающего рубля. У нас забрали декорации, и нам пришлось всё закрыть.

У Вас были мысли оставить театр?

У меня в то время было двое детей, а актёр в театре тогда получал столько, что и сам не мог прокормиться. Я всё-таки не уходил, работал ещё у Виктюка в театре, но занимался, чем мог, чтобы заработать. Это не было разочарованием от театра, жизнь такая наступила. При заключении контракта перед съёмками фильма гонорар был равен цене автомобиля, а после съёмок его хватало, грубо говоря, на две бутылки хорошей водки. Мало кто из нашего поколения остался в театре. Чтобы прокормить семью, торговал сыром, возил людей, как говорили, «от бордюра», всё делал. Но это время кончилось. И я начал работать в музее, теперь этому уже 20 лет, но я, кроме того, продолжаю играть, преподаю, режиссирую, временами меня приглашают что-то поставить, снять. Ни кино, ни театр я не оставил.

Вы себя считаете хранителем творчества Высоцкого?

Знаете, в прямом смысле я, конечно, не являюсь такой единицей, работающей в музее, я скорее организовываю и поддерживаю работу просветительскую, научную, которую ведёт музей. И в том числе как раз те люди, которые являются хранителями. У меня скорей административная должность.

В любом случае – это дело нашей жизни. Мама тоже вместе со мной работала в музее, сейчас уже, конечно, не работает. Многие люди нам в этом помогают. Сейчас вот готовит книгу Вениамин Смехов. Это книга воспоминаний. И Алла Демидова написала такую книгу, и Валерий Золотухин. Им есть что вспомнить, есть что рассказать. Меня попросили работать в музее люди, близкие отцу. Сама работа требует много сил и времени. Я, кроме того, ведь работаю как сценарист, преподаю и актёрское мастерство, и режиссуру.

Что Вам более близко в творчестве отца?

Я не могу разделить Высоцкого на жанры. Он мне нравится как актёр, как поэт, как исполнитель песен. Он обладал при этом невероятным обаянием. К этому ещё мои детские впечатления – как о самом дорогом мне человеке.

Очень жаль, что Любимов не разрешал снимать свои спектакли. Остались лишь фрагменты, немного из «Гамлета», совсем немного из «Галилея». О спектакле, к сожалению, невозможно получить представление по этим фрагментам. Был спектакль – по сути это был концерт – ведущих актёров Театра на Таганке, который начинался в 10 часов вечера. Золотухин пел народные песни, Филатов читал замечательные пародии, Смехов – свои рассказы, а отец выходил в конце и примерно час работал свой концерт. Для меня Высоцкий – это прежде всего Таганка. Конечно, он бы состоялся и сам, но театр, в который он пришёл в 64-м, его во многом сформировал.

Реакция на фильм по Вашему сценарию «Высоцкий. Спасибо, что живой» Вас удивила?

Я был доволен и негативом, который после этого был, я доволен и тем, что картина была встречена очень эмоционально. Например, недавно прошёл сериал по Аксёнову, где есть Высоцкий, Марина Влади и Евтушенко. Пусть под другими фамилиями, но сыграны замечательными актёрами, а резонанса не было, не попало в людей. Может быть, потому что это была такая попытка что-то объяснить, поностальгировать, коснуться. Наша задача была сделать фильм, адекватный личности Высоцкого. Не проиллюстрировать моменты, озвучить высказывания или показать, какой он был популярный и любимый, а показать его в конфликтах. С самим собой, с ближайшим окружением, со временем, режимом. Задача не лучше и не хуже – она другая. Серьёзная, потому имела резонанс. Впечатление о негативном восприятии усиливается и потому, что люди, которые приняли картину, они просто подошли и поблагодарили, они не захлёбывались от негодования в интернете. Но мы отслеживали, какое впечатление было от картины. Только 2% видевших фильм восприняли его очень негативно. Для такого кино это неплохо.

А как реагировали близкие?

Эту картину видела Марина Влади и была очень гневно настроена, несмотря на то, что она разрешила использовать настоящее имя в картине и песни Высоцкого, но фильм не приняла. Сюда приезжал её средний сын Петя, который очень хорошо знал отца, очень его любил. Я с ним тоже был знаком. А вот он очень хорошо отнёсся к ней. То есть близких людей картина разделила на тех, которые считали, что фильм нельзя было показывать. Например, Говорухин сказал: «Я не смотрел, но думаю, что ничего хорошего не могли они сделать». Но ведь и при жизни отца люди делились на его поклонников, готовые нести машину, в которой он сидел, и тех, кто называл его бездарностью и врагом. Так было всегда.

Отношения с Мариной Влади у Вас не сложились?

Нет, мы никогда не были близкими людьми, но после нескольких историй совсем разошлись, после её книги, после истории с памятником, который хотели восстановить родители отца, бабушка и дедушка. Они хотели одно, она – другое. Дошло до конфликта, который так никогда и не загладился. Но тем не менее, когда в музее возникают какие-то вопросы, нужно что-то уточнить, она всегда идёт на контакт. Иногда, правда, в интервью любит меня походя поругать.

А Вы со своим братом создаёте какие-то творческие тандемы?

Мы пробовали, но не получилось у нас: мы очень разные. Я хотел, чтобы он вместе со мной работал над фильмом. Он сначала хотел помочь, потом отказался. Мы по-разному видим многие вещи, я к нему очень хорошо отношусь, он талантливый человек, но тандема нет, братьев Стругацких не получилось.

Вы как-то влияли на Ваших детей при выборе ими профессии?

Старший сын у меня живёт в Киеве, он художник, свободный человек, средний сын закончил китайскую экономическую группу в Институте стран Азии и Африки. Он работает в большой компании. Младшей дочери 4,5 года, что с ней будет, пока говорить рано. Я бы никогда им не сказал, что не нужно и что нужно. Другой человек никогда не оценит выбор, если не сделает его сам.

По-Вашему, почему Любимову удалось удержать в своих руках такую блестящую труппу, таких разных, ярких актёров?

Ничего странного. В то время режиссёр был своеобразным Карабасом-Барабасом. Он мог наказать или дать пять золотых. От него зависела квартира, машина, он отвечал за всё, что происходило в театре. Решал, кому дать роль, кого взять на гастроли за границу. Должность, которая позволяла и труппу держать, и с властью быть в контакте. Конечно, для актёров было важно, что театр в то время был очень популярен. Ведь даже билеты в него невозможно было купить. Работать в успешном театре было приятно. Любимов хорошо чувствовал интригу.

После смерти отца он поставил 2 спектакля, которые закрыли, и он в Англии дал интервью, зная, что после него не сможет вернуться назад. Он работал в Израиле, в Финляндии, но уже и труппа, и публика были не его. Когда он триумфально вернулся, это был другой театр. В Праге были последние гастроли, и случился тот конфликт, после которого он ушёл из театра. Произошла ссора, после которой он по возвращении написал заявление.

Сегодня престиж профессии режиссёра упал. Были неприятности у Любимова – всё театральное, творческое сообщество были на стороне режиссёра: «Как какой-то министр – на режиссёра, как он смеет?!»

Как Вы считаете, могут быть ещё какие-то открытия в истории Владимира Высоцкого?

Очень многое ещё предстоит сделать. Отделить настоящее от придуманного, проанализировать многие вещи. Сенсаций уже, конечно, не будет – он жил открыто, но сейчас важно разобраться в том, чем мы владеем. Мне сейчас лет больше, чем ему. Где-то я его сейчас больше понимаю.