Газета «Мир новостей» — Олег Басилашвили: «Мне бояться нечего — я пуганый»

В спектакле «Лето одного года» такие имена: Олег Басилашвили, Алиса Фрейндлих! Олег Валерианович, кстати, москвич, который давно стал своим и для питерцев. Ну а для него-то самого, что свое, что чужое? Или иначе — чуждое? На этот философский вопрос народный артист ответил со свойственной ему прямотой…

ТЕАТР ВСЕГДА БЫЛ УНИВЕРСИТЕТОМ

Я здесь родился, провел полжизни, очень Москву люблю, но жить здесь нельзя, оставляет это противоречие неразрешимым Олег Басилашвили. Мои родные места изуродованы до безобразия: машины, которые чуть ли не на балконах стоят; на Триумфальной у зарешеченного Маяковского люди в масках с автоматами… Это ужасно!

С одной стороны, сердце радуется, что снесена гостиница «Россия», которая закрывала Кремль. Мама, когда проезжала на кладбище в Донской монастырь, где бабушка похоронена, всегда отворачивалась со словами: «На это уродство я не могу смотреть». Теперь гостиницу снесли, но на фоне Кремля появились гигантские башни делового центра. Зачем? Стыдно.

Стыдно только за это?

Не только. Я хочу, чтобы Матрена Ивановна, прозябающая в деревне в гниющей избе, жила в нормальном каменном доме с водопроводом, газом, ватерклозетом, а не бежала на конец огорода посреди мороза задирать юбку.

Я знаю, что вы сторонник гайдаровских реформ. Но разве не они привели к обнищанию?

Я сторонник нормальной жизни, когда человек может пойти в магазин, заработав деньги, купить колбасы, мяса, автомобиль. Это нормальное ощущение человека, живущего более 70 лет. Реформы Гайдара, которые клянет население, до конца не довели. Поэтому мы имеем такую жизнь.

Смелые заявления не боитесь делать?

А чего бояться? Я пуганый. В 1991 году во время уличных протестов на нас смотрели не мальчики с палками, как этой весной, а танки, БТР. И мы смогли вывести с Манежной площади людей. Иначе пролилась бы кровь.

Артист и политик это совместимо?

Я когдато был депутатом съезда народных депутатов Российской Федерации. Театр в России всегда был «вторым университетом», а великие артисты общественными деятелями. Зритель тянулся к ним, находя правду взаимоотношений между людьми. Сейчас значение театра как «второго университета» утеряно. Вернуть его вот к чему мы должны стремиться. Хотя одной театральной правды мало, волейневолей театр втягивается в политическую жизнь.

В роли Федора Протасова в фильме «Живой труп»

Я ЧЕЛОВЕК ПРИШЛЫЙ

Недавно вы, уроженец столицы, стали почетным гражданином Петербурга. Приятно?

Очень! Хотя особых прав звание не дает, за исключением бесплатного проезда в метро, которым я редко пользуюсь. Ну и право законодательной инициативы: я могу выйти с какимто предложением и передать его на рассмотрение. Для меня это большая честь. Я же в городе на Неве человек пришлый, хотя долго там живу. Это единственный город в России такой красоты. Его надо защищать. Мы костьми легли, чтобы в городе не строили 400метровый небоскреб. А сколько сил Александр Сокуров истратил на то, чтобы с Дворцовой площади убрали эти пивные фестивали! Вечно алчущие нувориши готовы уничтожить что угодно, чтобы набить свои карманы или прославиться. Возьмите хотя бы Максима Галкина с его домомдворцом. Вот от этой алчности и надо город оберегать.

Галкинто чем провинился?

Когда он начинал, то казался мне талантливым и достойным парнем. Во что он превратился? В тряпку, над которой смеются. Он продал свой талант во имя кирпичей и демонстрирует их миру.

Когдато мне Юрский с ужасом сказал: «Олег, до чего я дожил! Я купил себе холодильник». И я понимал, что это трагедия он становится мещанином. Я не режиссер, но мечтаю сейчас поставить пьесу Виктора Розова «В добрый час», где герой с шашкой наголо бросается на мебель. Накопительство считалось жутким мещанством, изменой всем семейным традициям. Посмотреть бы, как мы к этим людям отнесемся сейчас? Хорошо это или плохо? Смешно или нет? Станиславский плакал, когда увидел фотографию Софьи Станиславовны Пилявской с распущенными волосами в фотоателье в Сокольниках: «Что вы делаете? Ну как вы можете в таком виде выставлять артистку художественного театра? Что люди подумают? Что у нас обычное кабаре? То, что мы создавали, вы разрушили одной фотографией!» А что сейчас? Как можно воспринимать талантливейшего артиста, который перед спектаклем, где играет замечательную роль, рекламирует майонез? Для меня этот актер уже навсегда со вкусом майонеза.

Я завидовал таланту моих коллег, понимая, что играть, как они, не могу. Таких 56 человек. Но вижу, как из сериала в сериал они повторяются, и краски блекнут, блекнут, блекнут… Ужасная трагедия: человек, обладавший большим даром, начинает повторяться, эксплуатировать свои данные ради денег. Артист в нем исчезает.

Вам, получается, деньги вовсе не нужны? Говорят, что Национальный фонд поддержки правообладателей начислил вам ежемесячные выплаты. А вы отказались в пользу тех, кому эти деньги нужнее. Поступок!

Да бросьте. Я сам на себя зарабатываю. Пусть начислят артистам, которые не имеют возможности гастролировать, выступать, играть.

Вернемся к сериалам. Неужели они становятся синонимом кладбища талантов?

Как мне было приятно, когда недавно в одном сериале увидел артиста, который мне раньше особо интересным не казался. Это Андрей Соколов. Работает душой и сердцем. «Во! я подумал. Вот этот человек не скурвился!» Талантов, несомненно, много, особенно в провинции. Они не испорчены рекламой, катанием на коньках, плясками под куполом цирка или бесконечными песнями с овациями тех, кто называет себя зрителем.

Зрители тоже испортились?

В столицах зритель развращен всевозможной ахинеей, так называемыми новациями, поисками новых форм, за которыми скрывается одно неумение работать с актерами и нежелание режиссера докопаться до сути пьесы, той эмоциональной точки, которая руководила автором во время написания. Это приводит к вырождению российского театра. Провинцию эта чума тоже затронула, но в значительно меньшей степени. Там зритель жаждет эмоционального, нравственного, морального общения, а не почесывания ниже пупка.

Воланд в «Мастере и Маргарите»

С ГОДАМИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ БОЛЬШЕ

Сегодняшние ощущения перед выходом на сцену иные, чем 2030 лет назад? Спокойствие с годами не приходит?

Нет, не приходит. Наоборот, ответственности больше. Раньше можно было на сцену выйти и плохо сыграть: мол, ладно, бывает. В конце концов Товстоногов в качестве наказания может не дать тебе следующую роль. А сейчас выходишь и думаешь: люди пришли смотреть именно на тебя. И если плохо сыграю, что они подумают: «Зачем на сцену вышел: показать, что еще живой?»

Вам чтото мешает перед спектаклем настроиться?

Мне очень мешает, когда в зале сидят знакомые. У Станиславского по этому поводу есть пример: представьте, играет артист, а в зрительном зале периодически загорается лампочка. Все внимание, естественно, переключается на ее мерцание. Вот знакомые это те самые лампочки. Да, это плохо, не профессионально, но мне это всегда мешает.

Много лет вы работаете с Алисой Фрейндлих и, похоже, понимаете друг друга с полуслова. А как работалось с Натальей Гундаревой, Людмилой Гурченко, Мариной Нееловой? С кем было сложно, с кем легко?

Они все очень милые и добрые люди, но актриса есть актриса. Она всегда дистанцируется. Самой легкой была Гундарева. Очень контактна. В каждом актере масса честолюбия, эгоизма, но у нее это было спрятано очень далеко и глубоко не мешало. Я ее всегда вспоминаю с благодарностью. Хотя и Гурченко, и Неелова прекрасные актрисы. Но у меня в работе с ними был всетаки какойто незримый барьер, который перейти довольно трудно. Но поскольку с Людмилой Гурченко в «Вокзале для двоих» мы снимались чуть ли не два с половиной года, то както друг к другу привыкли и потом было уже на многое наплевать особенно, когда работаешь в походных условиях, в чистом поле, где нет никаких благ цивилизации, даже туалета…

В этом году вышла ваша книга. Что заставило взяться за перо?

Когдато, лет 20 назад, я начал вести дневники в расчете на то, что их прочтут мои дочери. А потом поступил заказ от издательства. Сказали, что пришлют помощника: мол, вы будете диктовать, а он записывать. Я ответил: «Нет, сам авторучкой буду писать». Вот и написал.

Выходит, дочери в какомто смысле в вас обе журналистки. Одна живет с семьей в Москве. Во время гастролей встречаетесь?

Нет, у меня же спектакль. Сегодня, завтра… Поэтому мой день посвящен тому, чтобы постепенно подготовиться к выходу на сцену. Когда тут встречаться?

Виталий Лесничий

Мир новостей